Есть ли в мире справедливость? Покалеченный подросток написал письмо…

Сейчас Максиму уже 18. В момент аварии, о которой идет речь в его письме, ему было 16...

«Меня зовут Максим Вячеславович Матвеев. 28 ноября 2016 года я возвращался из колледжа домой. День был неплохой, ничего не предвещало беды. Переходя дорогу по пешеходному переходу возле дома № 143 по пр. Ленина, я почувствовал сильный удар в правое бедро и адскую боль…

Время замедлилось. Я был в воздухе, и не понимал, что происходит. Боль не давала сосредоточиться. Но всего лишь один взгляд на свою левую ногу вернул меня в реальность. Нога была неровной, в районе бедра она была смещена вправо. Взглянул вперед и дошло: меня сбила машина. Отлетев пару метров и упав на землю, я закричал от адской боли. Было страшно. Вышла женщина, которая сбила меня, и единственное, что я смог ей сказать: «Я не виноват!» Она согласилась со мной, сказав, что это она прозевала и что вся вина лежит на ней. Потом она пыталась поднять меня на ноги, но я просил не трогать меня: от любой попытки шевельнуться меня пронизывала дикая боль. Кроме того, очень сильно болела голова. С рук, с ног, с головы шла кровь.

Я очень боялся умереть. Я лежал на снегу, в своей крови, силы покидали меня. Единственное, что я мог, это умолять людей вызвать скорую. Женщина, которая сбила меня, вернулась в машину и стала кому-то звонить. Приехал какой-то мужчина, они пообщались, и она продвинула свою машину ближе ко мне, сокращая между мной и ее машиной расстояние. Это позже я узнал, что тем самым она поменяла обстоятельства столкновения против меня: что, мол, я шел не по пешеходному переходу, а просто решил перебежать дорогу в неположенном месте. Спустя какое-то время все-таки случайный прохожий, наконец, вызвал скорую помощь.

Лежал я минут 20-30, обессиленный, весь в крови и в дикой панике. В первую очередь в голову сквозь боль навязчиво стучали мысли:

- Как я теперь заберу младшего брата из садика? Что будет с ним, если я умру здесь…

- Как об этом сейчас узнают родители? Я очень боялся, что мама с отцом просто не выдержат этой новости. У мамы очень слабое сердце, что мне делать?

Приехала скорая помощь. Меня начали перекладывать на носилки. Было очень больно, нога начинала отекать. Загрузив меня в машину, медики перевязали мне руки, наложили шину на ногу. святые люди… Взял телефон, но не смог позвонить маме, просто не смог найти правильные слова. Позвонил своему лучшему другу, попросил его сообщить. Стало легче. Врачи скорой помощи сильно удивились, что, пролежав так долго на земле и мучаясь от боли, я был все еще в сознании. Я держался ради своей семьи, я очень хотел жить, младший брат ждал меня в садике, и я не мог его подвести.

Прекрасно помню жуткие дороги, по которым скакала наша машина до больницы. Каждая кочка отдавалась во мне жуткой болью.

Затем ренген, первое обследование и диагноз — перелом левого диафиза бедра. Требовалась срочная операция. Но все врачи были заняты. Отвезли в какой-то кабинет. Лежу, жду операцию. Было очень холодно. И тут на пороге я увидел маму. Господи, этот взгляд не передать словами. Во взгяде были и страх, и боль… Бросившись ко мне, начала спрашивать, что со мной, что мне предстоит. Собрав последние силы, рассказал, что произошло:

Внезапно приходит дежурный врач и увозит меня в операционную. Хирурги поддерживают, говорят, что все будет хорошо. Потом надевают на меня маску и просят глубоко дышать. Отключаюсь…

Просыпаюсь все в той же операционной. Смотрю на свою ногу… Понимаю, что из-за паники не могу даже нормально вдохнуть. Нога опухла и стала больше в два раза, шов был на все бедро, больше похожа на колбасу, чем на нормальную ногу. Врачи начали принимать меры и приводить в себя. Получилось. Начал спрашивать, как прошла операция. Говорят, что бедро собирали по мелким частям, поставили спицы. Привезли меня в палату, с огромным трудом меня переложили на кровать, зафиксировали ногу. Не знаком с медицинскими терминами, но, судя по записи в истории, мне сделали «костевое вытяжение» - вроде бы это так называется. Через пару минут зашла мама. И одна фраза убила весь мой оптимистический настрой на скорое выздоровление:

- Сынок, родненький, хирург сказал, что ты год не сможешь ходить.

Пытаюсь держатся, но не могу, начинаю реветь. Все планы, мечты разрушились в одно мгновение.

Тут у мамы зазвонил телефон. Она взяла трубку…

Это была женщина, которая меня сбила. Было очень похоже, что она была пьяная. Уже в этот момент она стала обвинять в случившемся меня… Долго не мог успокоиться, мне вкололи обезболивающее, рядом со мной положили утку. Это был шок. Всю ночь я не мог уснуть, боль не уходила. Но все же уснул. Проснулся от того, что нога онемела. Позвал врача. Кое-как размяв ногу, просила больше ее не звать, сказала, что я все выдумываю, и вообще, я просто привлекаю к себе внимание. Приходилось самому тянуться и пытаться хоть как-то ее потереть.

«Максим, готовься к операции, будем ставить пластину, спицы не помогли». Отвезли в операционную. Проснулся уже в реанимации. Я молился. лишь бы пластина прижилась и организм ее не отторгал. Ночью поднялась температура. Не спал, долго кричал, долго не могли успокоить. За эту ночь я раз за разом переживал момент аварии. Уснул только ближе к утру.Пролежал я так дня три-четыре. Приходили хирурги во время обхода, ставили неутешительные прогнозы. В итоге ко мне подходит хирург Олег Анатольевич Трошкин:

Пролежал там два дня, никак не мог связаться с семьей, очень переживал, много плакал, видимо, просто сломался, боялся за все.

На второй день меня в инвалидной коляске повезли на рентген. Сказали, что все будет хорошо, нога медленно начинает заживать. Поставили степень: «Тяжкий вред здоровью». Была вероятность остаться инвалидом.

И вот настал день выписки. Не спал всю ночь, читал молитвы. Просто хотел вернуться к семье и забыть все это, как страшный сон.Стал приходить в себя. Привезли в палату, научился ходить на костылях, делал все, лишь бы быстрее оказаться дома. Приезжали родители, друзья, было много кого. Я был счастлив, меня не забыли, все живы и здоровы. В тот момент я мало думал о себе и больше волновался о семье, как они восприняли эту новость, насколько тяжело им…

Приехал забирать меня отец. Он был в очень подавленном состоянии, но держался, ради меня. Родители арендовали просторную машину, чтобы я мог спокойно сесть. Господи, было так страшно ехать…

Зайдя в квартиру, начал плакать от счастья. Наконец я дома. Наконец все закончилось.

Поел, лег на кровать, проспал целый день.

Разминал ногу, отдыхал.

Тем временем мама вместе с отцом очень сильно уставали и не спали ночами. Во-первых, они ежедневно ходили в полицию, дело никак не хотели заводить. Во-вторых, они просто не верили, что я дома, а не в больнице. Ситуация начала ухудшаться, нога стала болеть на погоду. Мама сидела со мной ночами, поддерживала меня. Одну ночь она, другую — папа.

Родители тратили бешеные деньги на витамины, обезбаливающие. Залезли в большие долги, но ничего не говорили мне, не хотели расстраивать.

Благодаря нашим усилиям, дело все-таки открыли, но только в феврале. Позвонил дознаватель, сказал, что я нужен в отделении полиции…

Мне пришлось подниматься на четвертый этаж на костылях. В этот момент я просто не чувствовал себя человеком, это было издевательством, плевком в лицо. С огромным трудом поднявшись на 4 этаж участка, начали разговаривать с дознавателем.

Оказалось, что женщину, которая сбила меня, зовут Наталья Петровна Сергиенко, и она работала… хирургом. Человек, который ежедневно спасает жизни, ни разу за все время не помогла мне, ни разу не извинилась, просто по-человечески после больницы ни разу не позвонила, не поинтересовалась моим состоянием, даже не могла мне вызвать скорую. Мы были в шоке. По ее показаниям, я перебегал дорогу в неположенном месте, и она прямо утверждала, это моя вина, и у нее есть свидетель. Тот самый мужчина, которого она вызвала, пока я лежал в крови, оказался полицейским Николаем Сергеевичем Дырдиным.

Тут-то мы и поняли, почему полицейские так долго не хотели возбуждать дело.

В итоге нас очень часто вызывали в отделение полиции, и все время я поднимался то на третий, то на четвертый этажи — каждый раз это было большим испытанием. До того момента, пока мама не составила много жалоб. Потом нам все-таки поменяли дознавателя. Новым дознавателем стал Сергей Владимирович Привалов. Очень долго не хотел он открывать уголовное дело, а потом и вовсе незаконно закрыл наше дело. И только после наших жалоб в Москву ему пришлось открыть уголовное дело.

Прошло пару месяцев, нога заживала, но боли не проходили. Перешел с костылей на трость. Тем временем, дело шло в тупик. Свидетелей было найти очень сложно. Но нашли.

Один свидетель с нашей стороны, один — с ее. Сергей Владимирович решил собрать всех на очной ставке. Тогда я во второй раз увидел Н.В. Сергиенко. После опроса все вышли из кабинета. Сергиенко так и не извинилась, более того — вела себя оскорбительно в отношении меня, никакого сочувствия.

Состоялся первый суд, мы пришли без адвоката, и судья А.Д. Яхин начал уговаривать нас подписать ходатайство об особом порядке судебного разбирательства. Мы отказались, но он продолжал нас уговаривать.

Он сказал:

- Вы ничего не теряете. Но если не подпишите, то будете ходить в суд, как на работу.

В общем, пришлось подписать.

Прошло много судов. За это время я медленно восстанавливался. В сентябре 2017-го мне сняли пластину с бедра, жизнь потихоньку стала налаживаться.

Наше дело передали другому судье — Е.В. Кульпину, который в итоге вынес решение: взыскать 300 тысяч рублей с Сергиенко в мою пользу.

За время судебных разбирательств Сергиенко забеременела. Получив исполнительный лист на руки, мы с мамой увезли его к судебному приставу. Нам назначили пристава — Е.В. Бражникову. После того, как мы отдали исполнительный лист, нам сказали придти сюда через два месяца. За это время Сергиенко переписала две свои квартиры на близких родственников — на свою маму и 10-летнюю дочь.

Сейчас Сергиенко подала в суд заявление, чтобы ее выплаты отсрочили на 1.5 года в связи с рождением ребенка. Было несколько судебных заседаний, на которых наш адвокат Анастасия Калиниченко запрашивала через суд документы по квартирам Сергиенко. Но суд проигнорировал наши требования и на последнем заседании 15 ноября 2018 года судья, не дождавшись наши документы с регистрационной палаты, вынес решение суда в пользу Сергиенко — об отсрочке выплат на 1,5 года.

Прошло уже больше двух лет с момента аварии. До сих пор Сергиенко не оказала мне никакой помощи. Теперь получила еще и отсрочку на полтора года. Но ведь не факт, что и за это время она найдет способ выплатить нам причитающуюся сумму.

Есть ли в мире справедливость? Человек, который причинил много страданий, до сих пор не получил должного наказания, всячески выкручиваясь все эти два года. Это нельзя просто так оставлять. Прошу помочь в данной ситуации. Должна же справедливость когда-то восторжествовать!»