СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ. Участники экспедиции вернулись в Магнитку из Заполярья

В путь группа отправилась 24 декабря 2012 года, как только замерзли реки на Кольском полуострове. Закончилось путешествие 20 апреля 2013 на Чукотке, в Восточно-Сибирском море, с приходом неожиданно теплой весны и интенсивного снеготаяния.

Главной особенностью путешествия стало то, что большая часть экспедиции проходила в условиях полярной ночи. Беспрецедентна и длина пройденного пути за один сезон. Маршрут проходил по Кольскому полуострову, побережью Белого моря, полуострову Ямал, Таймыру, долине Колымы и побережью Восточно-Сибирского моря. 

Ранее, в 2011 и 2012 годах, группа уже совершала длительные снегоходные путешествия по Енисею (2000 км.) и Лене (4500 км). Все три путешествия были осуществлены на снегоходах  российского производства «Буран» - не столько скоростных, сколько неприхотливых к низкокачественному горючему и ремонтопригодных в походных условиях.

СОСТАВ ЭКСПЕДИЦИИ: Александр ТАБАКОВ (г. Магнитогорск) Депутат Магнитогорского городского Собрания. Участник экспедиции «Енисейск-Норильск» 2011 года, «Усть-Кут — Тикси» 2012 года. Евгений БЕРДНИКОВ (г. Магнитогорск) Автомеханик, инженер-конструктор. Предприниматель. Геннадий ЧЕРНУХА (г. Магнитогорск) Предприниматель. Участник экспедиции «Енисейск-Норильск» 2011 года, «Усть-Кут — Тикси» 2012 года.

Рассказывает руководитель экспедиции Александр Табаков:

СЕВЕРЯНЕ

Север не место для массового проживания. Люди живут тяжелой жизнью. Рассказывал пожилой ненец из пос. Усть-Кара: случайно выпало весло, лодку прибило к льдине, ждет, за ночь образовался ледок – 2-3 см. Стоять нельзя, а ползти можно: лед прогибается, трещит, но держит. Вот он сутки и полз к берегу мокрый. Только воспаление легких заработал – видимо, закаленный.

Никогда никто не сунется за пределы своего, известного ему места. Подробно, до камня, объяснят, как доехать куда-то, километров 100, до реки. А дальше даже не выезжали никогда. Там проходит граница владений. 

Местные сами рискуют, постоянно плутают. Мне рассказывали, как они раньше ориентировались без навигатора. «Стоим – пурга. Старый ненец раскапывает ногой снег. Говорит – трава такая-то, наклон туда-то, значит, нам идти туда-то». Т.е. он помнит, где какая трава и как она была наклонена. Он ориентируется по траве под снегом в пургу. Необычно. 

Северяне с ностальгией вспоминают советские времена: много было оленей, много было людей. Я так понял, что жить им было легче. Движение было, перспектива, денег было больше на Севере, с медициной было лучше. 

ГОСТЕПРИИМСТВО 

Приезжаешь. Ночь-день – неважно: всегда чаем напоят, покормят, ночлегом обеспечат.

Были случаи, когда свой дом или кочевой балок оставляли и уходили, чтобы нам не мешать: «Мне есть, где переночевать».

ДНЕВНИК СЕВЕРЯНИНА

Мне попался дневник в заброшенной избе,  где раньше жил дедушка – собаки вернулись, а он пропал. Дневник вел его внук. В этом дневнике день за днем однообразные короткие записи: «Сегодня был такой-то ветер 4-6 м\с, мы рыбачили, поймали 7 чиров, 2 отдали собакам, потом чинил сеть». «Пятница, бухали – приехали друзья», – короткая запись. Дальше опять: снег, дождь, солнце, рыба, олень. Для чего? Я хотел почувствовать человека через его записи. Что ему нравится – не нравится, чем он доволен – недоволен, чего бы он хотел. Здесь же было сплошное перечисление фактов, в основном касающихся описания погоды. У них все от природы, от погоды. От этого зависит вся жизнь: куда пойти, что делать и стоит ли выходить из дома вообще.

ГАЗОВИКИ

Газовики и местные – это два параллельных мира. Как вездеход и оленья упряжка. Приезжаешь: ночь, мороз, вьюга. Начинаются разговоры: где ваше согласование, что да почему, проверки документов и т.д. Без письменного уведомления нельзя. А если я путник, сбившийся с пути… Неуютно останавливаться там.

Живут все в вагончиках. В среднем восемь коек в вагончиках, если совсем крутой начальник – одна койка. Штрафы для рабочих громадные: за рыбалку, за пьянку. Зарплаты - от 40 до 80 тысяч. Работа тяжелая. Недорогой сервис: баня и столовая. 

ГОСУДАРСТВО

Север – это вольница для местных. И нет там разговоров о политике, нет претензий, пожеланий к власти. Только человек и природа, только рыбалка и охота. Им не интересно, кто с кем поссорился, что это такое – Болотная, оппозиция, все эти хитросплетения с олимпиадами. Рассчитывают на себя. Нареканий на дороги, традиционных для остальной России, тоже нет. Они даже на отсутствие дорог не жалуются, у них нет того понимания дорог, как у нас.

Новые телевизоры им не нужны – у них там всего два канала, и те не смотрят. Школы вполне приличные, внутри нормально. А запреты и ограничения на охоту – это так, тема для поддержания разговора. Местные все равно отстреливают и ловят ровно столько, сколько им надо на жизнь и продажу. Вот, например, росомаха занесена в красную книгу. Едет северянин, видит росомаху, без всяких сомнений достает ружье и стреляет, если видит ее рядом с оленьим стадом, потому что она портит оленей.

НИЧЕГО ГЕРОИЧЕСКОГО

Было тяжело в поездке, но ничего героического. У местных девиз своеобразный, у ненцев: «Не спешьи» - с мягким шипящим. Не суетись, не дергайся.

Мы поймали эту «северную волну» и ехали так, как они ездят, без суеты, без лишнего надрыва. Просто мы ехали там, где они не ездят. Не потому что им страшно, а потому что не нужно. Можешь выдержать четыре месяца тяжелой нудной работы, значит, проедешь. 

СИНУСОИДА ЖИЗНИ

Настроение в пути – всегда по синусоиде. То удача, то напряг, то в палатке на ветру ночуешь, то в тепле и уюте. И так все время. То 300 км за день проскочишь, то неделю по чайной ложке тащишься.

Строки из стихотворение Луконина «На перевале» очень точно передают эти ощущения.
Как будто молнией вдруг расколот,
то в жар,
то в холод.
То так велик!
То снова мал.
То стар,
то молод.

ОПАСНОСТИ

В тундре опасность подкрадывается незаметно. Бывают надувы снежные необычные, высокие, с обрывом – по 8-10 метров. Если ночью тебе фара может показать грань обрыва, то днем, если мгла стоит, его вообще не видно.

Еще очень опасно бывает, когда каньончик ручья с двух сторон замело, он сужается, и может быть узкая щель – шириной метра 3 и глубиной метров 8-10. А бывает, что края совсем смыкаются. Ты едешь как будто по ровной местности и вдруг неожиданно туда проваливаешься. Но мы неглубоко проваливались – метра полтора, вытаскивали.

Или как Геннадий на Кольском полуострове в пустую речку, под лед провалился. Опасны и трещины на море. Мы до моря доехали, едем по льду. Вода рядом, и она неожиданно, бывает, приближается. Ее чувствуешь только по туману. И край не ловишь – где он.  Один раз научились, потом стали осторожнее. Ехали вроде далеко от моря – метров 300-400. И вдруг – язык воды заходит – узкий-узкий, метров 20 шириной, чуть не въехали. Потом – трещина, в ней вода, а она снегом припорошена.

А вообще путешествие наше стало возможным, прежде всего, благодаря удачно сложившемуся коллективу. С Геннадием у нас уже третье снегоходное путешествие, а вот Евгений в такой поездке первый раз. Он вытащил на себе колоссальную работу по техобслуживанию снегоходов. Великолепный механик и надежный спутник. Нам с ним очень повезло.

Рассказывают Геннадий Чернуха и Евгений Бердников:

Изначально не было разговоров, что пойдем так далеко. Думал, что месяца на два. Так и дома объяснял. Сама идея такого перехода не пугала. Чего пугаться, с детства Север был привычен (восемь лет Евгений жил на Чукотке). Пугали морозы. С техникой я дружу. «Буран», он примитивный, там ничего сложного нет. Все известно до боли, все понятно. Ремонтировать просто. Ломались они часто, когда холодно стало. В районе Норильска, когда морозы под полтинник придавили. Нам на метеостанции сказали, что аномальная зима, на 12 градусов ниже нормы. В палатке мы ремонтировались, пару раз мотор капиталили, - 47 градусов было. 

Когда до -35 потеплело, мы в ладоши хлопали, уже можно рукавицы снять, очки не примерзали к морде. В Магнитогорск своим звоню, а здесь уже -5 было.

Коллектив маленький, притерлись быстро. Поначалу немного напряженно было, а потом нормально, ко всем можно найти подход. В конце уже все понятно, кто чего хочет видеть, кто чего не хочет видеть. Ощущение усталости накапливалось под вечер. А с утреца встаешь, охота доехать куда-то, двигаться дальше.

Много очень намучались с санями. Одиннадцать штук поменяли за это время. Универсальных саней не придумал никто. Для каждой местности, для каждого рельефа своя конструкция саней должна быть. Где-то снега много, а где-то его ветер сдувает. Где-то сани тяжелые используют, а где-то легкие. Наши сани по весу выходили до тонны. Три бочки бензина, запчасти, одежда, продукты, палатка... Тонна точно была. Санки были неподъемные, там главное было тронуться. Потом-то не остановишь, они переворачивались «на ура». Просто убегал я от них иногда, когда кувыркались на спусках.

Дни проходили однообразно, как день сурка. Утром – приятный, зудящий голос Александра Викторовича:  «Давай, давай, давай, давай, вставай». Начиналось это рано. Вставали, потом китайский завтрак доширак. В течение месяца у нас от него желудки устали. Перестали мы его употреблять. Перешли на строганину. Желудок ее усваивает нормально. Замороженная, очень замороженная рыба. Пока мы в месте ночевки порядок наводим – как правило, именно с этого начиналось наше обустройство на ночлег, рыба чуть отмораживалась – нож можно было под кожу ей засунуть, снимали кожу, пока готовили все остальное, рыба еще чуть-чуть размораживалась. Стругали ее ножом, обмакивали в соль, перец и ели. Во всех избах, рыбацких домиках обязательно есть специи: много соли, перец, иногда что-нибудь еще.

Потом попытка завести наши «великолепные» снегоходы. Бывало, что по полдня заводились. Все три заведу. Стоят, тарахтят. Но – сто процентов – не поедем сразу. Трогается первый – бу-бу-бу, заглох Ага, карбюратор замерз. Снегоход, он же для зимы предназначен, – замерзает карбюратор. Термоса всегда кипятили, но чай всегда «пили» только снегоходы. Польешь с термоса, карбюратор отошел, снегоход поехал вроде. Тут второй заглох. И так часа три. Не всегда конечно, но когда морозы сильные начались, такое было каждое утро. Поехали, рессора лопается. Рессору поменяли, у другого лопнула и т.д.

Километров 100 за день проходили. Ну, тут уже и ночлег. Ночевать – старались находить избушки. Но ночевали и в палатке. На море, в тундре. Когда ломались. Палатка оправдала себя. В ней же ремонтировались, в ней же и спали. Спать в ней не холодно: куртку снимал, два слоя термобелья, костюм флисовый, спальник – и нормально. Это при самых холодах. А если тепло, -30, двух комплектов термобелья достаточно. Тонкое и среднее. Тогда и оттаивало все, в палатке дождь с потолка шел. Спали нормально. Правда, матрасы подвели надувные, протерлись в дороге. Одежда частично просыхала за ночь. Сапоги только не просыхали, влажные. Куртка более-менее. Встаешь, одеваешься, холодно, но зашевелился – вроде и нормально.

Однажды после Норильска на избу вышли, нам МЧС-ники точку на навигаторе поставили. Ночью едем, уже холодно. Надо ночевать, палатку ставить. По навигатору смотрим – 5 км до этой точки. Свернули с зимника, едем-едем, склон горы, то ли река, то ли озеро. Объезжаем, да что такое – нет ничего. А ночь, луна яркая, там ночь эта замучала – постоянная темнота, морозы. Луна яркая. Видим – труба торчит из снега, кастрюля сверху одета. Подъезжаем, как туда заходить, входа нет. Задутый снегом по крышу дом. С одной стороны видна стена, но двери точно нет. Залезли на крышу – там люк. Лестница вниз. Это и есть основной вход в дом. Избушка классная, тепло.

Днем не останавливались. Вода – снег топили. На море пытались лед топить, получался невкусный кофе. Соленый. Потом нам местные объяснили, какой лед топить можно. Который голубой. Он уже опресневший, старый.

Поселки разные по численности. 100-200 человек – это уже нормальный поселок. Бывало и меньше. В одном поселке ночевали, там 26 человек местное население. Пять домов. Рыбачат.

Подъезжаем к деревне, огни увидели, вроде полегчало, а их же далеко видно, километров за 20. А это еще часа полтора - два ехать. Вроде едешь-едешь, а они не приближаются и не приближаются, начинаешь нервничать потихоньку. А в деревню обычно ночью приезжаешь, ночь, час-два-три, все спят. Начинаешь по чужим людям шариться: «Здравствуйте, мы экспедиция, где тут у вас глава поселка». Разбудили человека. Дверь открывает, тут стоят трое, замерзшие, с такими рожами: нам тут переночевать бы где-нибудь. Ну ладно, заходи, переночуешь. Насчет гостеприимства там хорошо. У них так принято, они так живут. Ты же на ночь пришел, не на полгода. Одна женщина, глава поселка, котлеты пожарила, дом освободила, чтобы не мешать, сколько надо живите, отдыхайте – день-два-три.

Местные помогали здорово, но на весь поселок – 3-4 человека дееспособные, которые шевелятся, деньги зарабатывают тем или иным способом. Кто-то на бивнях мамонтов – там это сейчас основной доход по всему северу. Кто-то мясо, рыбу возит из одной области в другую. На снегоходах мотаются. Несколько «живчиков» на село. А бывает что и один такой, а вокруг него собирается какая-то масса, он их шевелит. Лидер. Остальные просто существуют.

Если нет заправки, идешь к главе поселения. Он все подскажет. В поселке обязательно  у одного, у двух есть бензин. Запас. У коммерсантов. Были бы деньги. Если поселение 100 человек, то обязательно бензин найдем. У них по субсидиям бензин привозят по 6000 рублей бочка – 200 литров. Они нам отдавали по нормальной цене 45-48 рублей за литр. Бывало, правда, и до 100 рублей за литр доходило. Расход бензина очень зависит от снега, от загрузки. В среднем выходило 50-60 литров на 100 км.

Такой маршрут, наверное, только на Буране и можно пройти. Вопрос запчастей. Приехали в деревню,  молодежь на дедушкиных Буранах катается, у всех взрослых уже Ямахи. Вал им показываем: есть такая запчасть? Да, есть. Приносит такой же вал. Что-то должны? Нет, ничего. Ни денег, ничего. Запчастей в достатке. Вот Ямахи проблемно ремонтировать. При нас один на Ямахе сломался: ближайший сервис в Красноярске, надо везти туда, а это 100 тысяч, еще и за ремонт потом платить. Поэтому многие ставят на Ямахи движки от Буранов, так и ездят. У нас всю дорогу был один вопрос: правильно ли выбрали снегоходы? Мы пробовали прокатиться на Ямахах с волокушами – у местных просили попробовать – тянет лучше. Но ремонтировать Ямаху, если она сломалась, в тех условиях практически невозможно. Да и бензин у них плохой по качеству, местные на ворованном газоконденсате катаются, Ямахи такое топливо не выносят, а Буран ест все. Да и запчасти на Ямахи в два раза дороже.

Как таковых страшных моментов не было, были жутковатые, когда шли по краю моря: трещины, разломы. Проезжаешь, видишь пятно воды, все-таки это море, от берега километр примерно, вода плещется, не знаешь, пройдешь или нет. Генка шел первым, ему доставались все испытания впередсмотрящего, я-то вторым шел, понятно: если первый прошел, то и следующие пройдут. Поэтому он и топил снегоходы, и слетал чаще. Два раза проваливался под лед: оба раза на Кольском полуострове. Первый раз Генка успел соскочить со снегохода, а машина вертикально провалилась, единственное, лыжей зацепилась и повисла. Снегоход вытащили. Во второй раз поехал на разведку, свернул за поворот и пропал. Ждем – нету. Звука мотора не слышно, понимаем, что должен быть где-то рядом. Вызываем по рации – точно. Рядом, провалился. Не успел соскочить, провалился целиком, снегоход по сиденье в воде, если встать на него ногами, то можно выглянуть из пролома. А внутри, подо льдом, такая красота: фонариком светишь – белоснежный коридор, луч фонаря отражается, солнечные блики по всему коридору, сосульки как сталактиты со сталагмитами в пещерах.

Снежный пузырь, на него наезжаешь, снег проваливается – под ним несколько метров пустоты и лед. Местные говорят, осенью много дождей было, водоемы поднялись и замерзли, потом вода спала, поэтому под верхним слоем образовалась пустота. Нас предупреждали, что таких пустот множество. Потом мы уже объезжали все эти пузыри.

Много надувов. Смотрю, Гена с Сашей на горке стоят, я вижу, что он на краю обрыва – метра четыре высотой, Саня рядом. Не успел подъехать – Генка вниз со снегоходом ушел. Снегоход валяется, сани рядом, хорошо хоть Генку санями не придавило. Оказывается, оптический обман: когда стоишь наверху, не видно, что находишься на краю обрыва: все бело, сливается, есть ощущение, что впереди пологий спуск. Шаг вперед и – четыре метра вниз. 

Когда по тундре едешь, неосознанно выруливаешь на самый верный путь, голова уже не работает, а что-то ведет, будто интуиция. Бескрайнее белое поле, сотни километров, а люди встречаются в одной точке. Конечно, что-то есть, что ведет путника и помогает, это не объяснишь словами никак. Самая большая удача: найти ночлег. У Генки какое-то особое чутье: он почти всегда умудрялся найти избу. Может быть, у людей есть какая-то общая логика, судя по которой одни ставят избы, а другие их находят. Иногда помогала логика: если в этом месте две реки соединяются в одну, значит, рядом должен быть рыбацкий домик.

Как-то днем, на стоянке была отличная погода: солнышко, ясно, прекрасный день. Мы про такие говорили: весна пришла, тепло, минус 30. А местные говорят: круги на солнце, буран будет. Какой буран? На небе ни облачка. Зашли в избу, переоделись, пообедали, собрались выйти. А там невозможно выйти: ураган, снег метет, в десяти сантиметрах перед собой ничего не видно. Правы оказались местные. За два часа такую погоду надуло, что насмерть замерзнешь.

Детей много. По 3-4 в каждой семье. Учат их в интернатах в крупных поселках. Стараются дать детям хорошее образование, отправить в крупные города. А сами переезжать не хотят. Это вообще другой мир. Им, кстати, неинтересно, как живем мы. Они вообще нас о нашей жизни не спрашивали. Там в 22:00 выключают свет, в 9:00 включают. Когда ты привык здесь жить: дома ванная, кафель, поел в кафе… а там что настрелял, то и ешь. Туалета нет. Дома ведро. Еды нет, хоть -50, идешь, делаешь лунку и рыбачишь. Ловят чир, пелядь, муксун, реже семгу. Они даже когда к себе в Якутск приезжают, оставаться там не хотят, хотя у многих там живут дети. Им дома проще: рыбалка, свой дом, тишина, свой распорядок. Все мечты простые: снегоход новый купить, скоро гусь пойдет… и в том же духе. Охота, рыбалка, свобода.

Геннадий: когда я вернулся, понял, что спокойней стал, более спокойно воспринимаешь жизнь, иначе относишься к мелочам, более терпимым становишься. Там едешь, в себя уйдешь, задумаешься, рука непроизвольно на гашетку давит, уйдешь вперед, поворачиваешься – никого нет. Достаешь рацию: алло, алло, никого нет, возвращаешься назад.

Евгений: когда там едешь, о многом думаешь, скучаешь по дому, даже по быту. В голове там такая каша варится, монотонность эта, гул постоянный. Именно тогда понимаешь, что такое жизненные ценности, как многого мы не ценим.

экспедиция по VerstovInfo