«Родным городом для меня был и остался Магнитогорск». Дубровский поговорил с журналистами начистоту

Это был разговор «без галстуков», во время которого глава региона несколько раз подчеркивал, что говорит абсолютно откровенно — о выборах в Госдуму и значении победы Литовченко над Гартунгом, причинах конфликта с предшественником Юревичем и личной жизни, сообщает "URA.RU".

— Во время вашей первой встречи с президентом Владимир Путин заявил о том, что в должности губернатора вам понадобится навык «давить». Как считаете, его слова были пророческими?

— Слова Путина всегда пророческие, а как может быть иначе у нас? Ту встречу очень хорошо помню, я сильно смущался и прятал свои чувства за этой фразой. Президент сказал: мы знаем, что вы окончили вуз по профессии обработка металла давлением. Испытывая понятное смущение, у меня же еще не было опыта общения на таком уровне, я попытался иронизировать, что да, всю жизнь давил. И он очень быстро среагировал, показал скорость мышления, что вот, вам этот навык потребуется. Не надо из этого диалога делать великие выводы. Давить — это не та форма воздействия на процессы, которая может применяться постоянно. Скорее, это исключение из правил. И я уверен, что президент это тоже так понимает. А что касается пророческих фраз и задач, которые ставит президент, конечно, все они правильные.

— Вопрос, который уже три года волнует горожан: Челябинск стал для вас своим городом? Что нравится, что хотелось бы изменить?

— Родным городом для меня был и остался Магнитогорск, нравится это кому-то или нет. Я там родился, прожил 55 лет жизни. Работал два с лишним года в Тагиле, и в тот момент я все делал, чтобы предприятие, на котором я работал, и сам Тагил развивались. Но мне не мешало, что он не стал для меня родным.

Челябинск — это ключевой город для области, где собраны все компетенции. Без его развития невозможно размышлять о развитии региона. Но мои родные люди живут в Магнитогорске, там могилы моих предков.

Я спрашивал других людей: вот вы давно уже в столице, и где у вас родной город? И мне отвечали, что все равно тот, родной, а этот значимый, очень важный. Каким Челябинск должен стать? Современным и очень комфортным для населения. Это не моя идея, но Челябинск должен стать не «пылесосом», а «локомотивом».

Одно время так говорили о Москве — что она стала «пылесосом». Когда столица становится «локомотивом», она формирует все новые компетенции, новые идеи. И тянет всю страну за собой. А наша столица одно время высасывала все из страны. Сейчас ситуация меняется. Мне хотелось бы, чтобы и Челябинск стал «локомотивом» для развития региона.

— У людей отсутствует образ будущего для нашего города. Каким вы его видите: это будет город при заводе, при карьере, или это столица Урала?

— У нас нет будущего, если это будет город при заводе. Мы это увидели вчера и позавчера — это проблема моногородов. Если не будет источника для жизни, то мы не сможем развиваться. Мы должны понимать, что первичен — человек. Если будем таким образом расставлять приоритеты, можно все под это выстроить. К сожалению, не только материальная сторона вопроса лежит в основе счастья или несчастья. Уж мне-то вы можете в этом поверить.

— В прошедшие выборы мы наблюдали классическую картину: вывалились яркие личности, пообещали, исчезли. Через пять лет они опять появятся, опять наобещают и опять исчезнут. Почему это становится нормой?

— Не хотелось бы, чтобы так произошло. Я сам голосовал. И очень удовлетворен, что жители Челябинской области и нашего округа поддержали мой выбор.

— Вы голосовали в Коркинском округе?

— Нет, в другом [в Челябинском]. И чувствую свою ответственность как гражданин, который поставил эту галочку. Хочется, чтобы человек, которого мы выбрали, тоже чувствовал ответственность передо мной. Я же тоже избиратель. Когда у человека появляются права, у него должна появляться и ответственность. Каким образом мы будем контролировать наших избранников, если другой высокоэффективной формы контроля, кроме выборов, у нас нет?

Моя задача — встроить новых депутатов в те процессы, которые происходят в регионе. Найти им место, которое позволит работать на благо области. Это и моя ответственность тоже. Хотелось бы, чтобы мне не было через четыре года стыдно за тех, кого мы выбрали. И я буду делать для этого все.

У некоторых депутатов нет опыта, но есть возможность поработать на интересы общества и области. А хватит ли знаний, компетенций и сил? Это, наверное, вопрос. Так же и про меня: хватит ли у меня знаний и сил, чтобы выполнить свою работу? С этим вопросом я тоже постоянно нахожусь во внутреннем диалоге.

— Валерий Гартунг устраивает публичные акции, говорит, что выборы сфальфицированы. Вы, как один из главных участников политического процесса, можете ответственно заявить, что выборы были легитимными, конкурентными открытыми?

— Конечно, я считаю, что они прошли достаточно прозрачно, это выбор наших граждан. А эмоции Валерия Карловича я могу прокомментировать только так: надо уметь достойно проигрывать. В теннисе некоторые тоже ракетки ломают при проигрыше. Это эмоции. Кто-то может достойно себя вести, а кто-то нет. У него вот эмоции перехлестывают.

Есть протоколы голосования, у него были наблюдатели, они все работали, им были предоставлены все возможности. И он сейчас обвиняет свою команду в плохой работе? Мы точно увидим обращения в суд, потому что у него не хватает мужества признать поражение, сделать выводы и двигаться дальше. А почему его не поддержали? Может, людям не очень понятен результат его работы?

Хочется верить, что победитель [глава Увельского района Анатолий Литовченко] не столкнется с той же самой проблемой через пять лет. Что его не забудут на территории, потому что он будет там работать, будет в столице защищать интересы своих избирателей. Вот это мне гораздо интереснее — чтобы Литовченко стал для всех своим, стал человеком, к которому пойдут за решением вопросов, который будет жить этой территорией, который будет использовать свои полномочия именно в интересах людей. И тогда он не столкнется с проблемой на выборах через пять лет. Все скажут, вот он наш депутат, он работал.

— Еще одним неудачником выборов стал экс-губернатор Михаил Юревич. Когда вы его сменили, он ушел в Госдуму. У него был «свой» депутат Вадим Белоусов. Но Юревич получил «магнитогорский» мандат — нынешнего министра имущества Алексея Бобракова. Это решение тогда сочли жестом вашей доброй воли. В какой момент испортились отношения и начало нарушаться перемирие? Есть ли после этого политические перспективы у Юревича?

— Это надо у Михаила Юревича спросить. У меня с ним никогда отношений не было. Они закончились ровно в тот момент, когда я принял от него губернаторскую работу. Мы руки пожали, и он пошел в Госдуму через «акт доброй воли».

Без комментариев, как это происходило. А я продолжил его работу, и все то доброе, что было начато, продолжал. А все, что входило в противоречие с моим пониманием, демонтировал. Все остальное, что происходило в предвыборный период… Это надо обращаться к Михаилу Валериевичу.

— У вас с ним перед выборами была встреча? Ходили слухи, что вы договорились о перемирии, а он первым нарушил эти договоренности.

— Это слухи. Никто ничего не нарушал.

— Почему вы не сделали публичную ревизию доставшегося от предшественника «наследства»?

— Я считал это демонстрацией моего компромиссного отношения к нему и к нашим отношениям. Думал, что это может быть мотивацией аналогичного отношения с его стороны ко мне и моей команде. И продолжаю надеяться на это.

Если надо будет объяснить, что это принятые от предшественника проблемы, я об этом скажу. Вот сейчас в повестке «Гринфлайт». Там очень тяжелая ситуация, и мне хочется верить, что люди думающие не связывают мою деятельность с этой проблемой.

Наверное, я мог бы чуть раньше взяться за эту ситуацию. Так же, как я это чувствовал по КЖСИ, когда сменил менеджмент. Но в КЖСИ мы принимаем решение как акционеры. «Гринфлайт» — это все-таки другое.

Есть вопросы, которые я принял и пытаюсь решить, не ссылаясь на предшественника. Искренне надеюсь, что люди все-таки будут справедливы ко мне и поймут, что кто-то создавал проблему. Причем создавал не всегда потому, что искренне заблуждался, а потому что создавал схемы. Это разные вещи.

— Два с половиной года назад мы говорили о том, что в Челябинск не заходит IKEA, концерн, который не работает на территориях с высокой коррупционной составляющей. Но вроде бы договорились, они будут у нас строить торговый центр. Значит ли это, что удалось победить или снизить коррупцию?

— Уголовные дела возникают потому, что идет работа с коррупционерами. Это тот внешний эффект, который, к сожалению, будет некоторое время, а может быть, и всегда, присутствовать в работе чиновников. Удалось ли нам получить почетное звание региона, в котором нет коррупции? Наверное, мы еще в пути к этому званию.

— А вам приходится со своими коллегами и подчиненными время от времени разговаривать на эту тему?

— Конечно. У нас же целый процесс организован. Косвенные признаки — человек живет не по средствам. Каждый отчитывается не только о своих доходах, но и о расходах. И когда они попадают в противоречие — это повод задуматься, поговорить и может быть даже прекратить отношения с человеком. Я не буду называть фамилии, но мы в этом году уже с несколькими людьми расстались, потому что они не могли объяснить источники расходов или мы усомнились, что той или иной объект стоит те «три копейки», которые были у него в договоре покупки. Мы же понимаем, что есть рынок, и вот этот объект стоит вот столько.

— Этим летом много людей писало, что хотят уехать из Челябинска, перевести свой бизнес, допустим, в Краснодар. Можно ли эту систему как-то переломить, что для этого надо сделать?

— Не думаю, что в Краснодаре все так хорошо. Тут вопрос конкретного случая. С точки зрения тенденции, у нас создан весь инструментарий, который должен поддерживать малый и средний бизнес. Можно в Краснодаре найти людей, которые хотят переехать в Челябинск.

Когда я только знакомился с малым и средним бизнесом, все время размышлял, почему меня, когда я был директором [ММК], никогда не интересовали возможности по поддержке. Потом я для себя этот нашел ответ: у крупного бизнеса всегда есть все компетенции. А у мелких предпринимателей их не хватает. И я наивно полагал два года назад, что основная задача, которую нам надо выполнить — это находиться в диалоге и постоянно доносить новую информацию о том, что делаем, спрашивать, правильно ли мы делаем, понимают ли люди до конца алгоритм получения той или иной льготы. Сейчас я понял: все считают, что может работать только тот бизнес, который лично поддерживает губернатор.

Все считают, что если удастся добежать лично до меня или моего зама, то тогда это будет работать. А если просто пользоваться заявительным характером, то ничего не получится. И только в последнее время ситуация начала меняться. Ко мне стали все меньше обращаться. Люди начали работать с инструментом, а не с личностью, которая, как им кажется, принимает решение.

Я бы хотел, чтобы все это работало заявительным характером. Чтобы все налоговые льготы получались именно так. А со мной даже можно не здороваться. Я хочу, чтобы работала система. А она будет хорошо работать только при условии, когда ручное управление будет минимальным.

— Каковы перспективы проведения саммитов ШОС и БРИКС в 2020 году?

— Я считаю, что мы их проводим на 100%. Дважды президент сказал, что это хорошая идея, будем делать. Но нет формального документа, которого все ждут. До саммитов, слава богу, еще четыре года. Хотелось бы, чтобы был документ, который позволит нам запустить подготовку. Для меня это средство сделать Челябинск внешне более современным городом.

— Для чего создается министерство общественной безопасности Челябинской области?

— Федеральные власти начинают потихоньку передавать некоторые полномочия в регионы. Мы будем к этому более подготовлены, если у нас появится министерство. Например, обсуждается возможность реформирования МЧС. Часть функций будет передана другим министерствам. Мы будем защищены лучше, если у нас уже к тому времени будет областное ведомство. Сейчас наши пожарные службы подчинены Минэкологии, а это даже по звучанию немного разные вещи.

— В Челябинской области создается туристический кластер. Где вы сами проведете ближайший отпуск и новогодние каникулы?

— Новогодние каникулы, конечно, проведу здесь. Новый год — это всегда много работы, если ты публичный человек. Ты должен быть рядом, чтобы люди видели, что ты с ними, а не непонятно где. На Новый год должен быть снег. Это домашний праздник. Обычные радости — они самые ценные. Без этого все остальное меркнет.

— А какие места на Южном Урале вы любите посещать?

— В последние два года у меня был период Великих географических открытий. Я думал, что знал, какая у нас область. Но, оказывается, не знал ее совсем. Меня как-то спросили про горнозаводскую зону. И этот вопрос поставил меня в тупик, я смутился и стал от него уходить. Просто потому, что постеснялся переспросить, что имели в виду под горнозаводской зоной. Но я действительно область знал не до конца, ведь был погружен совершенно в другую работу.

Сейчас все объехал. И самая красивая часть области — это горнозаводская зона, где и горы, и леса, и озера, и реки, где можно очень хорошо отдохнуть. Я искренне считаю, что туристический потенциал у области очень серьезный. Просто нам надо научиться его использовать. Это та история, которая очень интересна, и которую циничным образом нужно просто уметь хорошо продавать. Надо этому учиться.

Где буду проводить новогодние каникулы… Даже не уверен, что это вообще будет отдых. В праздники день-два, наверное, проведу в Магнитке. А потом продолжу работать.

— Вы впервые посетили публичное мероприятие с супругой — концерт духовной музыки в храме в Кыштыме. Как вам концерт и станет ли теперь первая леди области более публичной персоной?

— Концерт… это очень сложный жанр. Я был удовлетворен. Это была моя мечта, которая возникла год назад, когда я впервые попал в этот храм. Я хотел, чтобы туда пошли люди и прониклись историей этого храма, этого явления. Меня самого она очень удивила, как храм был построен, словно феникс восстал из пепла. Мне показалось, что храм снова начал жить.

Нам бы хотелось, чтобы в следующем году была уже серьезная и большая концертная программа. Это будет фестиваль классической и духовной музыки. Что касается супруги, то ей понравилось еще больше, чем мне. Потому что она более воцерковленная, чем я. Для нее это более понятно и важно.

Что касается некоего расхожего понимания про первую леди, эта вся история точно не про меня. Это наши отношения, и я хотел бы, чтобы они оставались нашими. Мне не нравится, когда заходят за линию, за которую я не пускаю.

— Вопрос президенту ХК «Трактор». Какие планы по развитию команды?

— Вот давайте вернемся к тому, с чего начали: стал ли Челябинск родным городом? Стал ли «Трактор» родной командой, есть ли у меня внутренний конфликт между ним и «Металлургом»? Я играю в той команде, в которой играю. И раз я сегодня президент «Трактора», то играю за него. Несмотря на то, что «Металлург» для меня не чужая команда, по понятным причинам. Я очень радовался, когда она в прошлом году взяла Кубок. Здорово, когда такого может добиться провинциальная команда. Помню, как все писали, что «Металлург» вылетит из финальной серии за четыре игры. И когда он шаг за шагом шел к успеху и в итоге выиграл в Москве, это был действительно праздник со слезами на глазах и большая радость.

Но сегодня я играю за «Трактор», и делаю это искренне. Радуюсь его победам, мы к ним очень долго шли. Давайте вспомним, в каком деморализованном состоянии был «Трактор», когда я его принял? Мы два года работали над возвращением позиций. «Металлург» — это великий клуб, а «Трактор» — это великая школа.

И если мы из этого будет исходить и ставить именно на своих ребят, которые растут и видят мотивацию стать лидерами для наших жителей, у нас все получится.

Конечно, есть и другие модели, когда клуб — это бизнес. А я говорю об эффекте сознания, когда у болельщиков есть ощущение сопричастности к событию. Когда они переживают за пацанов со своего двора. Вот когда я был бригадиром, отец [хоккеиста из НХЛ Евгения] Малкина работал у меня слесарем. Мы с ним долго работали вместе. Он тогда еще не был отцом Малкина. Но сейчас и я чувствую сопричастность к успехам Малкина.